Кроме того, они верили во врожденную добродетельность и полагали, что можно убедить любого жить честно, и в то же время предлагали как можно меньше управлять людьми. Сам доктор вырос в деревне и полагал, что все несчастья Франции происходят из-за угнетения крестьян, которые в результате низкой себестоимости труда бросают землю и уходят в город. Людовик ценил Кенэ как выдающегося мыслителя. Он так и называл его – Le Penseur. Правда, король не считал нужным прислушиваться к излюбленным принципам Кенэ, хотевшего пустить все в стране на самотек: его величество и так сделал все возможное, чтобы дела во Франции шли именно таким образом.
Как-то раз мадам де Помпадур поинтересовалась у доктора:
– Почему вы все время твердите мне, будто боитесь короля?
Ведь он всегда так добр к вам и никогда не подавал ни малейшего повода для страха.
– Мадам, – вздохнул Кенэ, – когда я нахожусь рядом с ним, меня постоянно тревожит одна мысль: теоретически этот человек может в любой момент приказать отрубить мне голову.
Фонтенбло. Канал в парке
Некоторые историки полагают, и не без основания, что в уютной комнатке доктора Кенэ и родилась Французская революция. Он никогда не отказывался принять у себя людей, рассуждавших более чем вольно, и те, естественно, никогда не отказывались от подобных приемов в Фонтенбло. Все философы и ученые, прежде чем дойти до покоев маркизы, по пути неизменно заворачивали к доктору, чтобы обсудить новомодные идеи. Кстати, сама мадам де Помпадур тоже регулярно навещала Кенэ и присоединялась к беседе: она хотела общаться с гостями в непринужденной обстановке, потому что в ее апартаменты часто заглядывал король. Мариньи также часто бывал на подобных собраниях, и мемуары госпожи дю Оссе сохранили одну из страшных фраз, типичных для тех, что произносились в комнатах Кенэ. Она звучит тем более кощунственно, если учитывать, что фраза принадлежала государственному чиновнику: «Эту страну может спасти и разбудить только великий внутренний переворот, хотя я не завидую тем, кто окажется в нем замешан: французы не привыкли делать вещи подобного рода в белых перчатках».
