На рассвете Куаньи был убит, все запланированные представления отменены, а мадам де Помпадур целую неделю не вставала с постели, страдая от жесточайшей мигрени.
Людовик XV
А потом в благоухающих изысканными ароматами покоях маркизы появился совершенно другой запах, который она ненавидела – мускусный запах войны, когда с очередного сражения в Фонтенбло вернулся маршал Ришелье. Король благоволил нему, поскольку тот завоевал для Франции Парму, и теперь инфанта имела возможность спокойно править в бывших своих владениях. Конечно, ей больше хотелось бы сразу заполучить трон, но на худой конец и такое положение устраивало. Гораздо лучше обладать статусом правительницы пусть небольшого королевства, чем жить при испанском дворе, где она была просто супругой младшего сына монарха. Так что в целом как инфанта, так и ее муж удовольствовались тем, что есть, и были счастливы. Пока герцог де Ришелье находился в районах боевых действий, маркиза часто писала ему прелестные письма, непременно заканчивающиеся чем-то вроде: «Я жду вашего возвращения с большим нетерпением. Не могу дождаться вашего приезда» и пр. Маркиза тешила себя надеждами, что после возвращения герцог станет относиться к ней так, как она этого заслуживает, хотя и не думала, что на этот счет у Ришелье и у нее могут быть разные представления. И вот теперь ей пришлось убедиться: надежды не оправдались в очередной раз.
Дело в том, что при дворе все давно знали: контролировать театр маркизы должен был Ришелье как первый постельничий. В его обязанности входило устройство королевских развлечений во дворце, и к его же ведомству относилась и Посольская лестница, где постоянно разыгрывались спектакли. В отсутствие Ришелье всеми делами театра занимался герцог д’Омон. Он позволял маркизе и ее продюсеру, герцогу де ла Вальер, брать со склада все, что угодно: театральные украшения и кареты, канделябры и костюмы, мебель и прочие важные безделушки. Каждый раз маркиза отправлялась к королю, держа наготове список взятых со склада вещей, и Людовик подписывал его почти не глядя, но сразу же бросал фразу, которая словно ледяной водой окатывала маркизу: «Ничего, ничего, моя дорогая, подождите совсем немного: вернется герцог Ришелье, и все будет по-другому».
