Так или иначе, но пожар действительно возник на втором этаже, именно там, где находилась галерея.
Огонь быстро охватил весь дом. Стояли крещенские морозы, многие из крестьян, сбежавшиеся на помощь к барину из окрестных деревень, домой ушли с отмороженными пальцами. Воды не хватало, а может быть и не было вовсе, поэтому пламя забрасывали снегом. Вещи, прежде всего картины и статуи, выносили через двери и спускали из окон. Пострадало несколько больших полотен, которые в спешке начали вырезать из рам, разбились многие выброшенные из окна статуи. Несмотря на все усилия, огонь уничтожил двери, рамы, драгоценные паркеты, от жара потекли росписи, обуглились полотна. Особенно пострадали башенка-бельведер и весь второй этаж, где погибло практически все, включая мебель, дорогую штофную обивку стен и художественную роспись потолков. Содержимое библиотеки, однако, удалось спасти.
Весной пришлось начинать отделку дворца заново, и только неисчислимое юсуповское состояние могло выдержать столь масштабные работы. «На приведение дома в первобытное состояние, – писал управляющий усадьбы, – теперь делаются подряды и надеяться должно отстроить к следующей осени». Вопреки мрачным прогнозам Архангельскому, по словам одного из писателей того времени, «пожар способствовал много к украшенью». Руководить восстановлением по просьбе князя взялся Евграф Тюрин, взяв себе в помощники Борунова. Обгоревший дом пришлось возрождать артели Осипа Иванова, которая справилась с задачей блестяще. Из купавинского имения прибыл отряд мастеров-паркетчиков: в устройстве новых полов особенно отличились столяр Василий Жигальцев (крепостной соседа Юсупова) и московский мещанин Николай Семенов. Москвичами – скульптором Иваном Лазаревым и мраморщиком Савелием Меркуловым – были заново сделаны лепные карнизы, колонны и пилястры. Последние выполнялись из искусственного мрамора, который в то время уже не был новинкой, поскольку широко использовался в столичных домах. Этот материал представлял собой пластичную массу из гипса c добавлением красителей.